Но скоро взоры британцев обратиться и наши земли. Поэтому, необходимо как можно быстрее обозначить наше присутствие в устье Амура, продвинуться до границ Кореи, и присоединить к Российской империи земли, лежащие к северу от Великой Китайской стены. Там будет житница русского Дальнего Востока. Там будет новый центр нашего могущества.

— Ваше величество, — воскликнул Щукин, — если бы вы знали – какие богатства находятся в недрах пока еще диких и неосвоенных земель! Там есть все, для того чтобы создать новые промышленные районы, построить новые города и торговые порты. Поистине, Россия – нищий, сидящий на сундуке, набитом драгоценностями.

— Олег Михайлович, — с горечью сказал Николай, — вы полагаете, что только я, как самодержец, виноват в том, что все эти земли лежат в запустении? Да, я помню, что русские появились на берегах Амура еще при царе Алексее Михайловиче. И потеряны они были при сыне его, царе Федоре Алексеевиче. Но мы лишь зацепились за кромку тихоокеанского побережья, и дальше двигаться у нас просто нет сил.

Вернуть назад потерянные Россией полторы сотни лет назад – задача простая. Ведь те же англичане с несколькими батальонами туземных войск легко побеждают неисчислимые полчища китайского богдыхана. Ну пошлю я туда корабли и войска… А что дальше?

Победить легко – труднее удержать завоеванное. Вы знаете, сколько требуется времени, чтобы гонец, отправленный из Петербурга в Охотск, добрался до места? На это уйдут даже не недели, а месяцы… И это лишь в лучшем случае. Скажите, Олег Михайлович, а сколько времени потребуется у вас, чтобы попасть, скажем, из Петербурга или Москвы на Камчатку?

Щукин почесал затылок. Насколько он помнил, строительство Ленско-Камчатской железнодорожной магистрали только еще планируется, а в Петропавловск можно попасть только самолетом или по морю. На самолете можно было долететь менее чем за сутки. А на корабле… Тут все зависело от погоды.

Олег попытался объяснить все это Николаю. Тот лишь усмехнулся, и развел руками,

— Вот видите, Олег Михайлович, даже с вашей совершенной техникой это не так просто сделать. А как же тогда быть нам? Дорог нет, одни тропы, по которым можно двигаться только верхом. Все необходимое для жизни, в том числе и продовольствие, надо везти за тысячи верст, а если морем – то лишь летом, когда льды тают, и корабли могут войти в Охотский порт. Можно, конечно, покупать продукты и товары в британских или голландских колониях, но это очень дорого, да и не всегда нам предлагают то, что нам необходимо.

А самое главное – нехватка людей. Мало их там, слишком мало! Каторжники, и те предпочитают лезть в петлю, узнав, что их отправляют в эти глухие и дикие места. А что тогда говорить о вольных людях? Огромные неосвоенные территории, где от одного селения до другого можно ехать несколько дней.

Мы были бы весьма благодарны вам, Олег Михайлович, если бы вы подсказали нам – как освоить эти земли, которые, как вы говорите, полны богатств и могут озолотить Россию. Но, как мне кажется, эта задача даже и вам не всегда по силам.

— Люди есть, ваше величество, — ответил Щукин. — Россия такая страна, что в ней всегда много тех, кто готов отправиться на край света, чтобы там послужить своей отчизне. Нужно только их поддержать, и они горы свернут.

Вот, к примеру, хорошо известный вам лейтенант российского флота Геннадий Иванович Невельской. Он учит морскому делу вашего сына Константина. Вы ведь читали – что он совершит через девять лет? Благодаря его неустанным трудам России удалось твердой ногой встать на Амуре. И это только один из многих…

— Невельской?.. — задумчиво произнес император, — конечно, конечно, я знаю этого достойного офицера. Вот, значит, какой он молодец… Через девять лет, говорите? Надо, чтобы это событие произошло пораньше.

— Олег Михайлович, — сказал Николай, — я попрошу вас подготовить для меня доклад о том, как и кто в вашем прошлом проявил себя в открытии новых земель.

— Хорошо, ваше величество, — сказал Щукин. — Я подготовлю вам такую докладную. Хочу также сказать, что в вашей истории многие вопросы можно будет решить проще и легче. Ведь вы теперь можете знать – в чем и где вы ошибались, и не повторять наши ошибки. Это как путь двух людей – слепого и зрячего. Слепой идет и спотыкается, падает, набивает себе синяки и шишки. А зрячий видит все препятствия, обходит или преодолевает их. Он сбережет и здоровье, и свои силы.

— Вы правы, Олег Михайлович! — воскликнул Николай, — видимо, сам Господь прислал вас к нам! Поэтому, я каждый день благодарю Бога за то, что он оказал нам такую милость. Ведь без его промысла мы бы с вами не увиделись…

— Возможно, что и так, — сказал Щукин. — Мне тоже почему-то кажется, что без вмешательства Всевышнего тут не обошлось. Но, как говорят на Руси: "На Бога надейся, а сам не плошай". А потому, ваше величество, надо и нам самим приложить немало усилий к тому, чтобы, наша матушка Россия жила в спокойствии, славе и благосостоянии…

Каждому свое…

Брюллов не сразу привык к своему новому наряду. Он долго недовольно фыркал и криво ухмылялся, посматривая на себя в зеркало. Шумилину же внешний вид художника понравился – в белых летних брюках, босоножках, в пестрой рубашке и в шляпе с большими полями, он был очень похож на типичного представителя питерской богемы. Дополнительное сходство в этом ему придавали рыжая вьющаяся бородка и длинные волосы. Таких хоть пруд пруди на Невском, где они, сидя за мольбертами, предлагают всем желающим нарисовать портрет или шарж.

— Ну что, господа, садитесь в машину, — вздохнув, сказал Шумилин, — сейчас Вадим отвезет всех по домам: Карла Павловича к Ольге Валерьевне, а меня – в мою скромную холостяцкую обитель. Отдохнем и выспимся, а делами займемся завтра.

Ольга радостно закивала головой, а Брюллов покраснел и смущенно отвел взгляд.

Всю дорогу к дому Ольги на Лиговку художник крутил головой по сторонам, с любопытством и восторгом разглядывая улицы, прохожих, встречный транспорт, яркие световые рекламы. Время от времени он что-то бормотал себе под нос, а порой вскрикивал от изумления.

Потом он не выдержал, и спросил у Шумилина, который сидел на переднем сиденье рядом с сыном. — Александр Павлович, скажите мне, у вас сегодня какой-то праздник отмечают? Очень хотелось бы знать – по какому поводу в городе такой фейерверк?

— Праздник? Фейерверк? — настала очередь удивляться и Шумилину, — с чего это вы взяли, Карл Павлович? У нас каждый день так светло и нарядно. Просто есть такая штука, как электричество, и мы теперь из ночи делаем день. Иногда это даже раздражает…

— Это, как в волшебной сказке… — пробормотал Брюллов. Он замолчал, и снова принялся крутить головой, набираясь новых ярких впечатлений. Похоже, их было сегодня даже больше, чем ему хотелось. К концу пути он окончательно ошалел. Забыв попрощаться, Карл Павлович выбрался из машины, и, словно теленок на веревочке, послушно побрел вслед за своей очаровательной спутницей.

Войдя в квартиру Ольги, Брюллов с трудом доплелся до стоявшего в прихожей стула, и плюхнулся на него. У бедного художника голова шла кругом. Ольга с жалостью посмотрела на своего возлюбленного. Надо было что-то делать.

Она сбегала на кухню, достала из холодильника бутылку крымского сухого вина, налила его в бокал, и, вернувшись в прихожую, заставила Брюллова выпить. Он механически проглотил кисловатую янтарную жидкость, словно в бокале было не вино, а обыкновенная вода.

Минут через пять лицо Карла Павловича порозовело, и взгляд стал более-менее осмысленным. Он схватил руки Ольги, прижал их к своей груди, и стал осыпать поцелуями ее тонкие пальчики.

— Милая, — бормотал Брюллов, — ты моя богиня. Ты словно валькирия, прекрасная и обольстительная. Я люблю тебя, я преклоняюсь перед тобой, живущей в таком непонятном и удивительном мире.

Потом он немного помолчал, и, посмотрев на Ольгу глазами, в которых стояли слезы, тихо произнес. — Ольга Валерьевна, я прошу вас стать моей женой…